– Спасибо за приятную беседу! – сказал он и, не дав возмущенному поэту придумать достойный ответ, вышел.

Глава 14

Покинув обитель танцовщиц, судья Ди отправился к Фэн Даю, показал привратнику верительный документ, и очень скоро хозяин дома поспешно вышел во двор встречать нежданного гостя, с нескрываемым интересом расспрашивая, нет ли каких-нибудь новостей.

– Есть, – спокойно ответил судья. – Выплыло несколько новых фактов, однако, прежде чем предпринимать что-либо официально, я хотел бы обсудить их с вами и вашей дочерью.

Фэн бросил на судью испытующий взгляд.

– Насколько я понимаю, почтенный господин судья, вы хотите, чтобы разговор происходил без свидетелей? – медленно и со значением произнес он и, дождавшись от Ди кивка, добавил: – Тогда позвольте мне проводить вас в садовую беседку, где вы сегодня утром разговаривали с господином Тао.

Фэн дай отдал распоряжения слуге, а затем повел судью через роскошные покои в сад позади дома. Когда они оба уселись за чайный столик, слуга наполнил чашки и исчез. Вскоре на тропинке показалась стройная фигура дочери Фэна. На ней было все то же платье из черной камки.

После того как Фэн представил дочь судье, та, скромно потупив глаза, осталась стоять рядом с отцом. Ди откинулся на спинку стула и, поглаживая длинную бороду, обратился к хозяину дома:

– Мне стало известно, что цзиньши ЛиЛинь, встретив вашу дочь на реке, после столкновения лодок, возымел против нее бесчестные намерения. Кроме того, меня уведомили, что впоследствии Ли отправил девушке записку с угрозой, если она не согласится прийти на свидание в Красную беседку, сделать достоянием гласности факты, связанные с преступлением, каковое вы совершили во времена оные. Наконец, мне рассказали, что вас видели неподалеку от Красной беседки в ту ночь, когда ученый умер. Соответствует ли все это истине?

Фэн сильно побледнел и закусил губу, явно не зная, что ответить. Зато его дочь вдруг вскинула голову.

– Разумеется, это правда, – вымолвила она. – Запираться бессмысленно, отец. У меня с самого начала было ощущение, что все выплывет наружу.

Фэн хотел что-то сказать, но Нефритовый Перстень, не дав отцу вставить ни слова, поглядела судье в глаза и снова заговорила:

– Дело было так. В ту ночь, когда наши лодки столкнулись, ученый Ли настоятельно пожелал принести мне личные извинения. Говорил он весьма учтиво, но, как только моя служанка пошла за чаем, его поведение изменилось. Ли начал грубо льстить, забросал меня глупыми восхвалениями, а потом заявил, что раз уж наши лодки простоят борт о борт всю ночь, мы могли бы воспользоваться случаем и приятно провести время. Этот человек считал себя совершенно неотразимым и даже мысли не допускал, что я могу его отвергнуть. Когда же я это сделала, причем в самых недвусмысленных выражениях, Ли пришел в безумную ярость и поклялся, что все равно добьется своего, хочу я того или нет. Я ушла и заперла дверь изнутри, а по возвращении домой ничего не стала рассказывать отцу, боясь, что он поссорится со знаменитым учеными тем самым навлечет на себя недовольство. дело того не стоило – Ли Линь, несомненно, был пьян. Однако как-то днем этот негодяй прислал мне записку именно с такими угрозами, как вы говорили. А той же ночью он умер.

Фэн Дай снова открыл рот, пытаясь что-то сказать, но дочь положила руку ему на плечо.

– Я люблю своего отца, господин судья, и сделаю все на свете, чтобы ему помочь. действительно, ходили слухи, что когда-то, много лет назад, он совершил поступок, каковой можно было бы дурно истолковать. В ту ночь, когда умер Ли Линь, я тайком выскользнула из дома и отправилась к Красной беседке. Вошла я черным ходом, так что меня никто не видел. Цзиньши сидел за столом и что-то писал. Он страшно обрадовался моему приходу, предложил сесть и начал болтать всякую чепуху. Мол, он всегда знал, что Небу угодно сделать меня его женщиной. Я пыталась перевести разговор на преступление, якобы совершенное моим отцом, но Ли уходил от этой темы и явно не хотел прямо отвечать на вопросы. Тогда я обвинила его в обмане и сказала, что пойду домой и все расскажу отцу. Негодяй вскочил, стал осыпать меня оскорблениями, а потом сорвал с плеч платье. При этом он злобно шипел, что овладеет мною прямо сейчас. Я не осмелилась звать на помощь – ведь я проникла в покои к мужчине тайком. Узнай люди об этом, и мое доброе имя и честь моего отца были бы погублены. Я думала, что сумею не допустить насилия над собой, и сопротивлялась изо всех сил, царапая лицо и руки Ли Линя. Но он был очень груб. И вот доказательство.

Несмотря на возражения Фэн Дая, девушка спокойно опустила платье до пояса. На плечах, левой груди и руках Нефритового Перстня виднелись желтые и багровые пятна – следы пальцев.

Одевшись, девушка продолжала рассказ:

– Во время борьбы мы смахнули со стола бумаги. Под ними оказался кинжал. Я сделала вид, будто не могу больше сопротивляться. А когда Ли Линь отпустил мои руки, собираясь развязать на мне пояс, я схватила нож и предупредила, что убью его, если не отстанет. Ли вновь попытался схватить меня, и я изо всех сил ударила его кинжалом в шею. Хлынула кровь. Ли упал в кресло, издавая какое-то страшное бульканье и хрип. Плохо понимая, что делаю, я побежала через сад домой и рассказала все отцу. Остальное вы узнаете от него.

Девушка отвесила легкий поклон и, сбежав по ступенькам беседки, пропала из виду. Судья Ди вопросительно посмотрел на Фэн Дая. Тот подергал себя за бороду, откашлялся и с сокрушенным видом кивнул:

– Я стал успокаивать дочь, господин судья, объяснив, что она не совершила никакого преступления, поскольку женщина имеет полное право защищать свою честь от насильника всеми доступными способами. Но при этом сказал, что, если это дело будет разбираться публично, мы оба попадем в крайне неприятное и неловкое положение. Это ославило бы мою дочь, а кроме того, хотя слухи о том, будто я замешан в преступлении, совершенном много лет назад, необоснованны и, мне вовсе не хотелось, чтобы все это вновь обсуждали вкривь и вкось. Поэтому я выбрал… э-э… неправильную линию поведения. – Фэн Дай, немного помолчав, сделал глоток чаю. —Я отправился в Красную беседку и, войдя в зал, обнаружил на кресле тело Ли, – уже более уверенным голосом проговорил он. – Крови на полу и на столе было немного – большая ее часть попала на платье убитого. И я решил устроить все так, чтобы это походило на самоубийство. Перетащив тело в Красную комнату, я опустил его на пол и вложил кинжал в правую руку покойника, затем перенес бумаги из зала на стол в спальне, запер дверь и вышел через террасу. Я надеялся, что, поскольку единственное окно в Красной комнате забрано решеткой, все поверят, будто Ли Линь покончил с собой. Так и вышло. Заявление Владычицы Цветов, что она отвергла его ухаживания, было как нельзя более кстати, так как объясняло причину самоубийства.

– Я полагаю, – подал голос судья Ди, —вы вставили ключ в замочную скважину уже после того, как вас вызвали для расследования взломали дверь?

– Именно так, господин судья. Я взял ключ с собой, понимая, что как только тело обнаружат, меня первым уведомят о случившемся. Ко мне прибежал хозяин постоялого двора, мы послали за судьей Ло, и все вместе отправились в Красную беседку. После того как дверь была взломана, судья и стражники, как я и ожидал, тотчас занялись телом. А я, пользуясь этим, быстро сунул ключ в замок.

– Понятно, – кивнул судья и, подумав, небрежно обронил: – Чтобы довести картину до совершенства, вам следовало бы изъять листок с последними записями ученого.

– Почему, господин судья? Они же ясно давали понять, что развратник Ли хотел заполучить Осеннюю Луну!

– Нет, он думал не об Осенней Луне, а о вашей дочери. два нарисованных им круга – не что иное, как серьги из нефрита. Наверняка Ли Линь видел на ней такие. А нарисовав их, ученый, видимо, подумал, что серьги напоминают полную осеннюю луну. Поэтому-то он и написал трижды эти два слова «Осенняя луна».